Осенью 2022 года студентки Фиби Пламбер и Анна Холланд облили томатным супом картину Ван Гога «Подсолнухи» в лондонской Национальной галерее — но это было только начало. Следом их европейские коллеги атаковали полотна Клода Моне и Густава Климта. Так студенты в Европе протестуют против изменений климата.
Это не единственные акции, которые устраивают экоактивисты: они перекрывают улицы, срывают лекции в университетах и живут в палатках у карьеров, где добывают уголь. Возмущенные европейцы называют их «климат-террористами». Мы поговорили с ними, чтобы понять, почему молодые люди в Европе становятся экоактивистами, на что надеются и почему они выбирают радикальные формы протеста.
В январе 2023 года Паулина из университета Бонна, Германия, участвовала в протестной акции — студенты на неделю заняли один из лекционных залов, блокировали проведение лекций, устраивали собственные дискуссии и открыли площадку для любых выступлений на тему климатической справедливости, расизма, отношения к беженцам и других форм неравенства.
«Было очень круто создать такое открытое, свободное пространство в университете для студентов. Мы требовали, чтобы университет перестал сотрудничать с фоссильными компаниями [поставщики ископаемого топлива], и чтобы климатическая повестка вошла в базовую программу каждого факультета. Мы ночевали в универе, устраивали кинопоказы, и, мне кажется, в итоге получили суперский опыт совместной жизни».
Руководство вуза на акцию отреагировало нейтрально. Студентам позволили находиться и ночевать в зале, а несколько преподавателей вместе с активистами провели лекции.
Впоследствии ректорат университета Бонна провел серию круглых столов, где студенты могли совместно с сотрудниками и администрацией обсудить и сформулировать свое видение климатически справедливого университета. Информации об использовании углеродного топлива руководством предоставлено так и не было.
Такие акции устраиваются везде по Европе в рамках студенческого движения End Fossil: Occupy! Активисты End Fossil призывают школьников и студентов оккупировать классы и аудитории с требованием прекратить использование ископаемых источников энергии — угля, газа, нефти.
Требования протестующих студентов касаются и более широкого круга проблем: расизма на кампусе, прав студентов в университете. Паулина рассказывает, что, хотя в движении и есть те, кто фокусируется только на традиционно «зеленой» повестке, большинство людей начинает понимать, что с климатом связаны множество социальных проблем:
«Конечно, речь идет об угле, земле и выбросах СО₂, но еще и о борьбе коренного населения [этой земли], об отношениях людей с природой, о борьбе профсоюзов тоже, каким-то образом мы пытаемся одновременно иметь в виду все эти проблемы».
Для Паулины климатический активизм — это в первую очередь взаимопомощь и самоорганизация. Она часто ездит в климатические лагеря, которые активисты устраивают у угольных карьеров и в вырубаемых лесах. Протест для студентки — далеко не центральная часть ее деятельности:
«Мне лично не так много энергии дает непосредственная конфронтация с полицией, мне гораздо ближе другие формы акций: строить лагерь, организовать совместную жизнь, знакомить людей. Такие долгосрочные вещи мне кажутся важнее, чем конкретно в это время в этом месте что-нибудь заблокировать».
Тем, что она делает, Паулина хочет опровергнуть стереотип о «климат-террористах»:
«В общественном поле все равно есть очень неверная картинка климатических активистов: как только одна единственная персона держит петарду в руках, именно она окажется на первых полосах в газетах. Это один процент из тысяч людей, строящих что-то новое, и это абсолютно ускользает из общественного мнения. Мне хочется как-то это поменять».
Йоханна успела поучаствовать в общественной деятельности на трех уровнях: сначала в своей школе в пригороде Нюрнберга, затем на федеральном уровне в Молодежном совете в Берлине и снова локально, в своем университете. Сейчас, будучи студенткой, она называет своим самым политически продуктивным периодом время обучения в школе, когда она организовывала забастовки в рамках глобального движения Fridays for Future.
В Германии борьба за соседний лес или против дымящего завода раньше не считалась делом молодых. С 1970-х в стране росло движение против атомной энергии, и множество современных пенсионеров гораздо более восприимчиво к экологической повестке, чем молодежь. Как считает Йоханна, заслуга и успех Греты в том, что она нацелила свою риторику не на безопасность окружающей среды, а на вопрос будущего, в котором современным школьникам предстоит жить, и на глубокое непонимание этой проблемы условными «взрослыми». Йоханна подчеркивает, что именно поколенческая проблематика в речах Греты сыграла главную роль в ее политизации:
«У Греты есть хорошая цитата, „Почему я должна учиться для будущего, которого может и не быть?“, — то есть зачем это все вообще надо? И у меня тоже было ощущение, что мы учимся в школе совсем не тому, что нам понадобится в будущем, и тема климата совсем не присутствовала, а если об этом и заходила речь, то в контексте „Да, ситуация хреновая, это коснется вас, но ладно, проехали“».
Обреченность и ожидание катастрофы часто сопутствуют климатическому активизму. Для Йоханны важно оставаться верной своему слову, поэтому она продолжает свою работу:
Сейчас Йоханна участвует в деятельности Students for Future («Студенты для будущего») — выросшего из «Пятниц», аналогичного студенческого движения. Они организовывают демонстрации совместно с «Пятницами» и поддерживают их работу. Йоханна признается, что в школе занималась активизмом намного больше, чем сейчас, но уходить из сферы не собирается.
Как и Йоханна, Симон начинал свою деятельность во Fridays for Future. После школы он поступил в университет Падуи на историка, но к концу 2021 года он стал думать, что методы Fridays for Future не работают, и вступил в только появившуюся в Италии Last Generation.
После первых акций, в числе которых были обливание краской здания Министерства окружающей среды Италии, Симон решил, что хочет посвящать все свое время активизму, и ушел из университета.
«Мне не нравилась академическая и университетская среда, она казалась мне оторванной от реального мира. Ты учишься ради хорошей карьеры: профессора, учителя или инженера — но климатическая катастрофа затронет любую профессию, без исключений. Да, я ушел из университета, но не из желания попротестовать. Просто сейчас гражданское неповиновение и активизм — мой приоритет. Я все еще мечтаю стать учителем истории и вернуться в университет через несколько месяцев или лет, но лучшее, что я могу сделать сейчас — это посвятить все свое время сопротивлению».
Самые известные акции Last Generation — это перекрытие автомобильных дорог. Активисты приклеивают себя к асфальту супер-клеем, чтобы полиция не смогла силой унести их с дороги, и останавливают движение на оживленных шоссе. У граждан это часто вызывает гнев и агрессию, но и активисты, по словам Симона, блокируют дороги не ради удовольствия.
«Я не чувствую радости или счастья во время акций. Когда мы перекрываем дороги, это эмоционально очень тяжело. Всегда смесь из ощущения, что ты делаешь правильную вещь, потому что другие методы протеста не дали результата, и грусти из-за того, что ты блокируешь проезд незнакомым людям, которые куда-то едут, у них есть своя жизнь, а ты портишь им весь день. Но дело в том, что наше правительство портит жизни нам всем. Это все очень грустно, и продолжать заставляет только сознание нашего долга».
Одна из акций, в которой участвовал Симон, появилась во многих международных СМИ летом 2022 года. Симон с напарницей приклеили себя к защитному стеклу одного из главных экспонатов галереи Уффици во Флоренции — к «Весне» флорентийского художника Сандро Боттичелли.
«До нас в Италии не было таких акции, мы не имели понятия, какой будет реакция, и очень переживали. Еще переживали из-за охраны на входе. У нас был с собой клей и пара баннеров, и мы не знали, как все сделать, но акция в итоге получилась фантастической. Секунд десять в зале стояла полная тишина, люди были в шоке. Потом, после 10 часов в полицейском участке, было приятно увидеть наши фотографии в стольких изданиях».
Симон говорит, что год назад, когда он только вступил в Ultima Generazione, надежды у него не было совсем. Благодаря результату и влиянию, которую оказывают акции на общество в Италии, по его словам, он ее наконец обрел.
В радикальных движениях активистов привлекает акцент на том, что климатическая катастрофа — это не перспектива будущего, она наступает уже сейчас. Преподаватель одной из гимназий в Бонне Эль Мар долгие годы был волонтером в «Гринписе», но чувствовал, что организация делает недостаточно. В итоге он решил, что протест должен быть радикальным, чтобы чего-то достичь:
«Я был на многих демонстрациях, подписывал петиции, собирал подписи, но всего этого мне было мало. Мне кажется, чтобы люди увидели, насколько страшна проблема и как срочно надо ее решать, надо нарушать общественный порядок».
«Городские власти просто позволили нам там сидеть, и полиция тоже приняла решение не разгонять нас силой, потому что тысячи людей участвовали в акции. Это был очень вдохновляющий момент, просто удивительно, что мы сделали и до скольких людей, возможно, смогли достучаться. Концепт был тогда в Германии новым, и все получилось отлично. Сейчас полиция гораздо лучше натренирована и подготовлена, а нас, к сожалению, стало меньше».
Из-за своего активизма учитель сталкивался с давлением на рабочем месте. Когда он собирался принять участие в протестной голодовке, об этом узнала администрация гимназии и запретила ему это делать, сославшись на вред учебному процессу. Эль Мар все равно провел голодовку.
Важнее всего для Эль Мара в его протесте — достигать солидарности с людьми. Он стремится поднимать тему климата на уроках истории и философии, а своими акциями хочет вступить в противостояние с государством и достучаться до граждан:
«Я всегда говорю о срочности проблемы, о серьезности, о необходимости в первую очередь менять собственное поведение. Многие говорят: „Да, все плохо, но я ничего не могу сделать“ — это неправда. Можно делать личные маленькие шаги, меньше потреблять, затем солидаризироваться с людьми и совместно действовать».
.webp)
